Учитель и дети

«Я пойду в тюрьму, а тебе пи**ец». 10 причин, почему в школе дети и учителя ненавидят друг друга

В гомельской школе случилась история, которая в очередной раз напомнила о проплешинах в системе нашего образования: учитель с партой в руках наорал матом на ребенка. Лукашенко лично помиловал педагога, чем вызвал гнев одних и радость других беларусов. Пока в обществе спорят, кто прав и виноват, мы решили разобраться, в чем десять причин этой школьной ненависти.

Что произошло на этот раз?

13 сентября в редакцию гомельских «Сильных новостей» прислали видео, в котором учительница кричит на ученика четвертого класса с партой в руках. Дословно она сказала мальчику: «Тресну, а потом посмотрим. Я пойду в тюрьму, а тебе пи**ец будет».

Педагогом, который сорвался, оказалась 56-летняя учительница высшей категории Людмила, её стаж работы с детьми – 37 лет. Сама она объяснила свой поступок так: «Вы знаете, одно на одно [наложилось]. И мое состояние здоровья, и усталость, и ребенок явно провоцировал. В пересменку успела съездить покормить больную лежачую маму, на свои уколы уже не успела. Прибежала в школу – и пришла в этот четвертый класс… А там… Ну, дальше вы уже знаете». Педагог говорит, что сорвалась, потому что ребенок ругался в ее адрес. Но есть еще одна версия: мальчик якобы поставил учительнице подножку.

Сразу после того, как это видео разошлось по СМИ, Людмилу уволили из школы по статье. Уже на следующий день педагога восстановили в должности – по личному распоряжению президента страны. А вот директора школы – уволили. Лукашенко не просто вернул работу учителю, он также отчитал за ее поспешное увольнение премьер-министра и министра образования.

Теперь часть общества в гневе и винит президента за его поступок, потому что считает поведение Людмилы недостойным учителя. Другая часть наоборот, считает, что учителя ни в чём не виноваты. KYKY предлагает не упрощать эту ситуацию и смотреть на вещи более глобально. Объясняем, о чем в этой истории все напрочь забыли, и в чём реальные десять причин произошедшего.

Причина первая. У беларуского ученика нет психологической поддержки

«Психолог в школе или в ССУЗе – это многогранный актер. Поневоле он играет роль молниеносного курьера, детского пастуха, блюстительного патруля, местячкового аниматора и агитатора установки пожарных извещателей». Так KYKY описала свою работу школьный психолог, которая получает 120 рублей и должна разрываться между попыткой выжить на эти деньги и попыткой спасти других людей.

Вторая проблема психологов в школах – качество их образования: «Психфаки не выпускают готовых специалистов – университеты плодят психологов-теоретиков». В Беларуси школьный психолог – что-то вроде декоративной мебели, которую изо дня в день заваливают бюрократией (невменяемым количеством бумажной работы) и иногда даже «просят» сводить детей в кинотеатр, а на выходных обзвонить или обойти все проблемные семьи.

Удивляться, почему к такому специалисту не выстраиваются в очередь проблемные дети, не приходится. Дети не рассматривают возможность рассказать о своих душевных переживаниях бюрократу, который отбывает в их школе принудительное распределение. Как итог – школа едва ли осведомлена, что у условного Гены из 7 «В» пошатнулась психика, и уже завтра он может прийти в класс с ножом или задуматься о суициде. А когда трагедия случается, учителям остается развести руками и в голос сказать: «Как можно было догадаться? Он был таким хорошим мальчиком!».

Причина вторая. Пилот знает, как реагировать на теракт в самолете, а учитель – нет

Если у учеников есть хотя бы номинальный шанс получить психологическую помощь (вдруг школьный психолог окажется не декоративным) – то учителям и эта привилегия недоступна. Для них психолог банально не предусмотрен, как это делается в Европейских школах.

После случая в Гомеле в сети появилось много постов с поддержкой учительницы, которая сорвалась на ученика. Но были и те, кто считает, что учитель не имеет морального права выходить из себя при детях.

«Конечно же, нельзя ставить подножку учителю. Безусловно, нельзя заниматься буллингом. Безусловно, детей надо ставить на место, чтобы не садились на голову. Но! У учителя сдали нервы и она сорвалась – а она не имела права этого делать», – написала в Facebook журналист Ольга Ерохина.

Не будем разбираться, имеет ли право учитель проявлять эмоции, и на каком уровне – вывести единую формулу дозволенных эмоций будет невозможно. Но одно точно: у учителя нет скрипта, по которому он должен действовать, если урок идет не по плану. Пилоты любых самолетов обучены, что поэтапно делать в чрезвычайных случаях. В школах для учителей никто не придумал такого алгоритма. Например, американский учитель рассказал TUT.by, что в проблемной ситуации педагог сразу вызывает администрацию, если ему мешают вести урок – в некоторых классах для этого установили специальную тревожную кнопку. Учителя в Америке знают: успокаивать проблемных детей – это не их задача. Наши педагоги работают по схеме «с высоты моего опыта или опыта моих коллег». Они сами решают, как правильно реагировать на неудовлетворительное поведение детей, но их действия могут провоцировать еще большую агрессию – как итог, случаются нервные срывы. И у учителей, и у учеников. А как с ними справляться – никто не объясняет.

Причина третья. Беларуский учитель обязан самостоятельно успокаивать весь класс

Начнем с опыта иностранных школ: «Очень сложным младшеклассникам назначают отдельного учителя, который весь день находится рядом с таким ребенком и помогает ему контролировать поведение. Кроме того, в учебных заведениях есть специальные комнаты, где ребенок может успокоиться и проанализировать свое поведение», рассказывает TUT.by беларуска, которая работает учителем в Америке. О похожей практике упоминает беларуска, которая устроилась педагогом в Швеции: «Когда я только пришла в школу, мне дали класс, где были дети с синдромом дефицита внимания и гиперактивностью. Cоциальный педагог первую неделю ходила со мной к ним на занятия. Причем на уроках она сидела не как контролирующий орган, а как мой помощник – человек, который может подстраховать в любую минуту». И еще один пример от беларуски-учителя в Германии: она рассказала, что там некоторым проблемным ученикам «дают» воспитателя, который ходит с ними на все уроки, следит, чтобы никто никому не навредил, ни с кем не дрался.

Вернемся в беларускую школу. Один учитель на 30 детей (по нормам не должно быть больше 20 учеников – в младших – и 25 – в старших классах) без какой-либо поддержки. Максимум – директор или завуч, которые могут отчитать школьника на совете профилактики или вызвать в школу родителей. Решает ли эта мера публичной порки настоящие проблемы социализации или поведения ребенка? Маловероятно. Государство практикует такие методы и на более глобальных уровнях – например, в судебной практике. Кроме страха или ненависти к системе это не вызывает ничего.

Причина четвертая. В беларуских школах все проблемы решаются косметически

Вспомним, как система образования «отработала» трагедию в Столбцах, где ученик убил учителя и одноклассника: «В нашей школе [в Гомеле] устанавливают турникеты – это единственное последствие трагедии в Столбцах, которое я вижу. Где-то там, в Минобразования выпустили 904-ое постановление, согласно которому кто-то принимает какие-то меры, чтобы предупредить подобное. Но до меня, реального учителя, доходят только турникеты», – рассказал KYKY учитель из Гомеля. Никакой работы в классах, с учителями, никаких внутренних реформ не было – в школах просто установили более жёсткую пропускную систему. Нападавшего школьника осудили на 13 лет. Но проблема осталась: ученики и учителя всё ещё за закрытыми дверями, и их конфликты всё ещё никак не предупреждаются и не решаются.

На этот раз в школе Гомеля, где учитель сказала ребенку: «Тресну, а потом посмотрим! Я пойду в тюрьму, а тебе п***ц [плохо] будет!», – уволили директора, о котором хорошо отзывались и родители, и учителя.

И третий, более давний громкий случай: на уборке картофеля в Молодечно погибла 14-летняя школьница, после этого наказали нескольких чиновников, сместили директора школа, уволили двух учителей и наказали их двумя годами ограничения свободы – без направления в тюрьму. Все эти случаи свидетельствуют о том, что государство умеет наказывать, но не способно рефлексировать. Как подобные меры помогают предотвратить аналогичные трагедии в будущем? Никак. В институте школы ничего не меняется.

Причина пятая. Власть официально признаёт розги

«Здесь воспитывают унижением и ненавистью при поддержке государства, обходя законодательную власть», – написала в Facebook дизайнер интерьеров Вера Прохорова, когда узнала о восстановлении учителя из Гомеля в должности. Оспорить ее слова сложно: в стране официально признали, что непослушных детей учителям можно бить. Об этом заявил человек, который уже много лет является первым лицом государства: «Да я на месте этого учителя голову бы отвернул щенку какому-то».

Манера президента никого уже не удивляет – Лукашенко качает страну на качелях своих личных решений уже больше 20 лет. Но ролевая модель срабатывает и на школьном уровне: никто не ведет диалог, не привлекает к решению профессионалов, не обращается за иностранной экспертизой. Тот, кто выше и сильнее, наказывает того, кто ниже и тише. Учительница, которую восстановили на работе после её матерного срыва по личному требованию президента, получает карт-бланш вести себя так и дальше.

Верхушка власти сознательно задает неверную модель отношений учителя-ученика. Более того: сегодня эту учительницу «спасли», но это не гарантирует, что завтра другого учителя выгонят из школы за любой другой проступок. Так что власть не просто демонстрирует, что решения могут спускаться «сверху», но даже не старается делать вид, что решения системны, в них есть какая-то логика.

Причина шестая. Никто не получает фидбэк от учеников об учителях и школьной программе

Знания по предмету часто зависят от характера учителя и того, как он преподает предмет. Если математик делает это неинтересно или слишком строго – скорее всего, его ученик будет плохо разбираться в геометрии. Согласитесь, у многих были истории, когда при переходе из одной школы в другую вы теряли (или находили) интерес к предметам, потому что новые учителя-предметники вели себя иначе.

А теперь представим, что в беларуских школах ввели рейтинг и ученики могут ставить своим педагогам оценки. Анализируя итоговые рейтинги, администрация школы получает возможность оценивать результаты работы каждого учителя. Теперь они может переставлять педагогов с младших классов на обучение старшеклассников, потому что со взрослыми детьми он справляется лучше. Или снижать нагрузку учителю, который явно не справляется с 17 уроками в неделю. Или забирать у него классное руководство, чтобы дать больше часов преподавания своего предмета – потому что дети обожают его уроки химии. Другим же учителям, которые лучше проявляются в роли менеджеров, наоборот можно давать класс в руководство.

Рейтинг – отличный инструмент, который помогает структурировать работу школы. Мы не призываем опираться в оценке работы учителей только на него. Но школа 21 века все же должна заботиться об интересах своих потребителей – то есть детей. Подростки уже замечают, что им смешно в 9 классе на уроке информатики изучать текстовый редактор Word. Если и дальше продолжать делать вид, что все в порядке, для детей нового поколения школа будет все больше похожа на лагерь для пленных.

Причина седьмая. Никто не учитывает, что такое поколение Z

Нынешний график учебы не подходит современным детям с их клиповым мышлением. И загонять их в систему, которая была разработана еще для советских детей, очень недальновидно. Для современных детей урок длительностью 45 минут – это слишком много. 6-7 уроков в день лишь рассеивают их внимание, и информация по многим предметам просто не усваивается. Эти проблемы усугубляет учитель, который часто просто выступает дублёром учебника, который ребенок мог прочесть дома сам. Итог – ребенку неинтересно.

Причина восьмая. Родители думают, что учитель – это и психолог, и географ, и мать и отец

«У пекаря задача – печь, у врача – лечить людей. У учителя – патриотизм, творческий потенциал, креативное мышление, образование. Не кажется ли вам, что это как-то дофига?», – говорит KYKY учитель из Гомеля.

Юная учительница из Минска описала KYKY эту проблему детально: «Мне могут позвонить среди ночи, потому что нужно собрать детей на какое-то мероприятие. Например, в 10 вечера ты чиллишь в баре, тебе звонят и говорят, что завтра какое-то дико важное государственное мероприятие, на которое нужно организовать посещаемость». Кроме промоутирования государственных мероприятий учителя несут ответственность за детей, общаются с милицией вместе с родителями, если ребенок решил прогулять уроки и вляпаться в какую-нибудь историю.

По данным Белстата, средняя зарплата беларуских учителей – примерно 900 рублей. Реальный учителя говорят, что «в лучшие месяцы за уроки вместе с классным руководством – 500 рублей». Разве это та зарплата, которая позволяет обществу, милиции, системе требовать от узкопрофильного специалиста быть отцом, матерью и аниматором для толпы детей?

Причина девятая. Учителю не говорят, что входит в его обязанности

Одна из глобальных проблем школьной системы – контракт учителя: «Договор учителя составлен так, что он всегда неправ – просто потому что в нем помимо прочих есть пункт «и другие распоряжения администрации». Я хочу, чтобы у меня была презумпция невиновности, которая позволяет не отчитываться, почему, например, я не проконтролировал половую жизнь Маши из 11 «Б», которая забеременела», – рассказывает KYKY учитель из Гомеля. И он прав: пока Министерство образования не расшифрует, какие именно обязанности входят в «распоряжения администрации», родители будут требовать от учителей слишком много, а учителя будут делать то, за что им по факту даже не платят. И рисковать рабочим местом – размытый контракт дает возможность руководству делать сотрудника де-факто виноватым.

Причина десятая. В школьных трагедиях ищут виновного, но виновных нет

В срыве учителя из Гомеля нет однозначно виноватых – нельзя сказать, что виновник – сам педагог, ученик или президент, который после скандала восстановил учительницу в должности. Общество, которое разделилось на два лагеря, в одном из которых хейтят школьника, а во втором – учителя, не видит сути проблемы.

И в трагедии в Столбцах, и в ситуации с учительницей из Гомеля, которая наорала на ученика, виновата система, которую нужно менять уже «вчера», потому что от нее уже не первый год несет нафталином, и которая начинает производить жертв этого механизма. Не нужно быть пророком, чтобы предречь другие случаи публичный срывов беларуских учителей и учеников. В кого будем бросать палки в следующий раз?

«Не надо демонизировать детей». Учитель года – о современных школьниках

Победитель краснодарского краевого конкурса «Учитель года», преподаватель русского языка и литературы Ирина Марюхина рассказала «АиФ-Юг» о том, кому не стоит идти работать в школу, почему современные дети спорят о «Евгении Онегине», можно ли классические произведения слушать, а не читать, и с какими проблемами сталкиваются преподаватели.

Как возникает волшебство

Федор Пономарев, «АиФ-Юг»: Ирина Андреевна, а ваши ученики знают о том, что их преподаватель стал лучшим в крае?

— На ваш взгляд, каждый может стать учителем?

— Уверена, что это призвание. Думаю, человеку, который не любит детей, не стоит идти в школу, потому что преподаватель в первую очередь отдаёт ученикам своё сердце и душу. И только потом знания.

— А как найти грань между любовью и ответственностью, чтобы избалованные любовью дети не сели преподавателю на шею?

— Дело в том, что учитель ещё и профессионал. Когда ребята понимают, что перед ними человек компетентный, любящий свой предмет и умеющий его преподнести, то будут его уважать. «Волшебство» между преподавателем и учениками возникает тогда, когда они видят доброжелательное и справедливое отношение к себе.

«Татьяна, ну почему?»

— Вы преподаёте русский язык и литературу, но сейчас много говорят о том, что гаджеты и компьютерные игры отучили современных детей читать. Это правда?

— Не могу сказать, что дети стали читать меньше, чем 10-20 лет назад. Всегда были ребята, любящие книги и не очень. Сейчас подростки, на мой взгляд, читают много, и не только произведения школьной программы — ещё и современную литературу. Я не заставляю детей делать это, это должно быть осознанное желание, идущее из глубины души. И жизненный опыт показывает, что желание взять в руки книгу приходит в разном возрасте: одним — в детстве, другим — в отрочестве, третьим — в зрелые годы. Задача учителя сделать так, чтобы интерес к литературе возник в принципе.

— Я за дискуссию, но в разумных пределах. Главное, чтобы участники спора к любой точке зрения относились с уважением. Мои ученики знают это и не боятся высказать другое мнение, часто противоположное написанному в учебнике. Более того, я люблю сама ребят провоцировать на споры: рассказываю альтернативные точки зрения на произведения, на героев и прошу комментировать — близко им это или нет.

— О каких книгах спорят современные дети, какие темы из классики им кажутся злободневными?

— В первую очередь, задевают за живое произведения, которые изучают с 9 по 11 класс. Речь идёт о классической русской литературе — она даёт нам обширное поле для дискуссий. Да и дети уже в этом возрасте способны видеть противоречия, не соглашаться с поступками и поведением героев. В девятом классе часто спорят о «Евгении Онегине» — современные дети не могут понять поступок Татьяны. Она говорит Онегину: «Я вас люблю (к чему лукавить?),/Но я другому отдана;/Я буду век ему верна…». Ученики возмущаются: «Как так?! Это же мучение и для самой Татьяны, и для её мужа. Было бы правильней уйти к любимому!». И возникает огромное поле для дискуссий.

— Ирина Андреевна, в середине 1990-х в учебнике литературы для 11 класса был даже русский рок — поэзия Александра Башлачёва, Виктора Цоя. А современные школьные учебники каким временем заканчиваются?

— По программе изучение литературы заканчивается 1980 годами XX века, новейшие произведения в школе не затрагивают. Но у нас активно развивается проектная деятельность, и в её рамках такие темы интересны. Два года назад мальчик делал у меня проект: «Русский рок: поэзия или антипоэзия». Он разбирал произведения Земфиры, «Ленинграда», «Алисы» и других исполнителей.

— Уже и воспитанные на книгах люди признаются — модель чтения меняется: книги можно слушать, читать урывками по дороге, с экрана смартфона. А если ученик вам скажет: «Я послушал Гоголя», как к этому отнесётесь?

— Спокойно. Всё-таки мы живём в современном мире и не можем ни себя, ни детей оградить от современных технологий. Тем более, люди делятся на аудиалов, визуалов и кинестетиков. И если человеку легче воспринимать информацию на слух, то порой ему удобнее «читать» именно так. Это лучше, чем вообще ничего не сделать.

— Вы в своей работе используете технические новшества, чтобы привлечь ребят к чтению — можно ведь превратить «Войну и мир» в комикс, а «Преступление и наказание» в компьютерную игру?

— Я против такой практики, хоть её и используют многие учителя. Объясню почему: я должна сформировать у учеников понимание, что такое классическая литература. Поэтому не стоит превращать великие произведения в игру, упрощать их. Мы можем взять такую форму в другой момент, но не в рамках изучения Толстого или Достоевского.

«Классы бы поменьше»

— На ваш взгляд, изменились ли дети за последние годы?

— Конечно, меняется мир — меняются и они. Но не согласна с теми, кто демонизирует молодёжь. Может, мне просто повезло, но за время работы мне не встретился ученик, с которым не удалось бы найти общий язык. Вообще я считаю, что подход можно найти к любому ребёнку, если у него нет проблем с психикой и здоровьем.

— Точно не по оценкам. Многие преподаватели — и российские, и зарубежные — давно говорят, что оценки не отражают объективной действительности и не показывают качества знаний. Для меня более важен интерес ученика к предмету. Приятно, когда на уроке до души ребёнка дошла мысль, истина, которую мы открыли в произведении.

— Порой люди спорят, кто должен воспитывать детей: родители, школа…

— Конечно, воспитывают ребёнка мама и папа, но часто учителя говорят одно, а дома ребёнок слышит противоположную точку зрения. Например, на уроках литературы мы твердим, что надо понимать других людей, прощать их. А мальчик поднимает руку и говорит, что считает по-другому — думать надо о себе. И я, как классный руководитель, понимаю, откуда берутся эти мысли. Для младшеклассника родители — авторитет. В подростковом возрасте ситуация сложнее, и здесь появляется шанс донести до школьника другую точку зрения, чтобы он мог сам понять и принять решение.

— Чаще всего знакомые учителя жалуются на две вещи. Первая — снижение статуса учителя, говорят, что школа теперь не учит, а «оказывает образовательные услуги». Вторая — масса лишней и не всегда нужной писанины. Вы согласны?

— Не могу сказать, что бумажная работа меня особо загружает. Тем более у обычного учителя, не занимающего никакую административную должность и не берущего классное руководство, она сводится к минимуму. А проблема невысокого статуса учителя, безусловно, существует. Раньше у педагога были хоть какие-то права, сейчас — только обязанности. И любой конфликт независимо от того, кто прав, кто виноват, решается в пользу ученика. Моя учительская позиция — нужно находить подход к семье. Да, это тяжело, прежде всего, эмоционально. Но только так можно избежать острых конфликтов, связанных со статусом учителя.

— Что для вас лично главная проблема в работе?

— Не только для меня, но и, пожалуй, для всех преподавателей Краснодарского края остро стоит проблема больших классов. Средняя заполняемость у нас сейчас — 34 человека. Очень тяжело работать, когда в каждом классе столько детей. Порой просто не хватает физических и моральных сил, чтобы уделить внимание каждому ученику.

Учитель и дети: о профпригодности

Когда несколько лет назад по телевизору показали фильм Валерии Германики «Школа» полстраны, а особенно старшее поколение, было шокировано увиденным: так не бывает. Особенно поразило то, как дети ведут себя на уроках. А вели они там себя безобразно.
Школьники же, напротив, ничуть не были удивлены. Поговорив со всеми знакомыми детьми, учениками средней и старшей школы я получила такие ответы:
Ученики обычных «дворовых» школ, куда принимают любого: «да, в фильме всё правда, у нас так в классах на многих уроках».
Ученики «дворовых» школ с более-менее приличными результатами по ГИА и ЕГЭ: «да, правда, на некоторых уроках».
Ученики гимназий, лицеев и специализированных школ: да, правда, у нас так на одном (двух) уроках часто бывает (называют предметы). Но чтобы сразу все так себя вели, чтобы весь класс безобразничал – такого нет.
Из разговоров с детьми становится понятно, что в любой школе есть уроки, которые проходят нормально и есть уроки, где дети разговаривают вслух, ходят по классу, веселятся и занимаются чем хотят.
Обычно школа – это довольно закрытый маленький мирок, где не любят «выносить сор из избы». Учителя и дирекция всегда в курсе того, как проходят уроки у некоторых их коллег. Но вслух об этом не говорят и обычно ничего не предпринимают.
Есть определённая категория учителей, на уроках у которых всё это происходит. Это могут быть мужчины и женщины, молодые и пожилые, с опытом работы и без оного – объединяет их всех одно: они профнепригодны.
Это могут быть и люди с дипломом педвуза и люди без педагогического образования. Создать в классе атмосферу для нормальной работы они не могут. «Не держат дисциплину» — вот обычное определение этой проблемы. Иногда такие «профнепригодные» учителя работают по много лет.
Из рассказов детей: «Географичку жалко… вчера все наши дебилы были в полном составе. Орали так, что ничего не было слышно. Она пыталась их успокоить, а они ещё больше разошлись. Она начала нам новую тему рассказывать, а всё равно ничего не слышно, только тем, кто на первой парте. Потом они глобус со шкафа достали, начали им кидаться. Ну, мы тоже смеялись. Правда, ведь смешно было. Потом из соседнего класса учительница пришла, наорала на нас, что ей работать мешаем, послала меня за нашей классной. Я пришла, ей сказала, а она отказалась к нам идти, говорит, скажи географичке, что я не могу к ней каждый раз на пятый этаж бегать вас успокаивать. Нет, у нас так плохо не на каждом уроке, только если все дебилы приходят. А так ничего бывает, только шумно очень… а вчера, я видела, она потом до конца урока просто сидела, ничего не рассказывала, смотрела на нас…».
Самое интересное, что человек после такого урока не уволился, а продолжал ходить на работу и администрации не пожаловался. Тянулась такая ситуация несколько лет. Попросили её уволиться только после того, как дирекция школы узнала, что кто-то из детей записывал на видео какой-то особенно «смешной» урок географии. Побоялись, что всё это будет выложено в интернет. Пришла новая учительница географии, женщина средних лет, навела в классе железную дисциплину, завалила ничего не знающих детей домашними заданиями и начала учить географии.
«Химик опять ныл весь урок, какие мы моральные уроды. А сам чего-то бубнит у доски. Накинулся на меня, что я верчусь на уроке…конечно, я оборачиваюсь, у меня там смеются за спиной, а он мне: я же внимания на них не обращаю, вот и ты не обращай… легко ему говорить. Потом опять орал, что никто домашку не принёс. Девочкам пять раз замечания делал, а они даже не слышали, фотки смотрели…».
«Училка по МХК сегодня из класса выбежала. Потом завуч пришла, дневники у половины класса забрала, сказала, что мы все – умственно-отсталые…».
Бывает, что такие учителя, понимая бесполезность своих усилий, не хотят зря тратить нервы. «Математику на экономике сделаю. А что? Она всегда сидит за своим ноутбуком, говорит, чтобы не орали только, ну, чтобы в коридоре не слышно было. Конспект надо за урок написать. Что такое конспект? Параграф из учебника в тетрадь переписать и ей показать. Главное, чтобы побольше было написано. Она пять поставит. Сама нет, редко когда рассказывает…всё равно никто почти не слушает…».
Некоторые люди, понимая свою неспособность преподавать в школе, увольняются сами. И это, наверно, самая правильная и честная позиция по отношению к детям, родителям и школе.
«Пришла я в середине учебного года, мне дали два шестых, два седьмых, десятый и одиннадцатый. Что и говорить, без страха вспомнить не могу: «ужас, летящий на крыльях ночи», обычная областная школа. Сколько же сил надо было тратить на дисциплину! У кого-то получается, а у меня слишком мягкий характер. Кто его знает, как они этого добиваются, я помню только, как я у доски что-то рассказываю, пишу, дети тем временем в телефоны свои играют, музыку слушают, а соседний класс, который сидит без учителя (ушла по делам), каждую минуту врывается в дверь и зачем-то стучит огромной линейкой по столу. Дверь я запереть не могу, ее можно закрыть только на ключ и только с обратной стороны. Возникает желание так и сделать, а ключ выбросить. Вот был бы скандал! Еле дотянула до конца года, потом уволилась».
Но в большинстве случаев этого не происходит: люди сами не увольняются, и их не увольняют. Что мы имеем в результате работы таких «профнепригодных» учителей?
Во-первых, нормально преподавать в такой ситуации невозможно, даже если учитель сам прекрасно знает предмет. Дети — это не взрослая, сознательная и мотивированная аудитория. Знаний по предмету у них не будет никаких. Причём, даже у тех детей, кто не прочь их получить.
Во-вторых, такая ситуацию развращает детей и, на мой взгляд, очень отрицательно влияет на их морально-нравственное развитие. Во многих классах есть «хулиганское ядро», состоящее из весёлых, не отягощённых интеллектом и духовным развитием детей. Слабину и неуверенность в учителе они, как зверёныши, чуют сразу. В школу им ходить скучно, и возможности развлечься они не упускают. Порой беспорядки на уроках носят характер настоящей травли учителя, в которой иногда принимают участие и развитые дети из хороших семей. Они не кидаются глобусом, нет, они изощрённо комментируют происходящее в классе, отпускают разного рода шутки и постоянно задают учителю неприятные, ставящие его в затруднительное положение вопросы. Большинство за всем этим с интересом наблюдает. И делает выводы о том, как весело, оказывается, издеваться над человеком и о том, что в жизни много чего можно. Даже дети, которые жалеют такого учителя, волей-неволей втягиваются в общую забаву.
В третьих, такой учитель обычно старательно скрывает все свои проблемы. Полкласса не пришло на урок? Зато он прошёл тихо и спокойно. Администрацию в известность ставить не будем.
Ситуация эта ещё осложняется тем, что сейчас в школах действует негласный запрет на выдворение детей из класса во время урока за плохое поведение. А мало ли куда он направится, когда его выгонят? Вдруг с ним что-нибудь случится, а школе отвечать.
Интересно, что когда просишь объяснить детей, почему у одного учителя на уроках тишина и порядок, а у другого шум и гам, ничего толком сказать они не могут. Отвечают, как и взрослые: он (она) не умеет держать дисциплину в классе. А как её держать? Из класса выгнать учитель не может, рукоприкладством заниматься не может, обращения к родителям хулиганов обычно бесполезны. Выгнать из школы? В настоящее время это очень трудно. Только с согласия родителей: у ребёнка есть право на получение среднего образования в ближайшей к дому школе.
Чтобы держать дисциплину в классе, остаётся только одно средство: собственный сильный характер. А также природная харизма и наличие авторитета. Вещи очевидные, но трудно определяемые.
У преподавателей, которые работают со взрослыми людьми, так остро проблема отсутствия авторитета не стоит. Их могут не любить, не уважать и т.д., но вести себя при этом нормально: нервы человеку не трепать и знания получать, хотя эффективность преподавания тоже будет ниже, чем в случае работы уважаемого и любимого преподавателя.
Но дети — особая статья, и пройденные в педвузе курсы по детской психологии никаких гарантий на способность удержать дисциплину не дают. Однако в школах, при многочисленных аттестациях, этот фактор – неспособность учителя обеспечить нормальную дисциплину на уроках – почему-то никогда не учитывается.
«У нас молодой учитель по-английскому. Все учителя говорят, что он ужасно умный, несколько языков знает. Не знаю…наши двоечники с ним вообще не считаются, Сашей называют и на «ты». Недавно так его довели, что он от нас прямо на уроке ушёл, в соседний класс, к историчке. Мы потом за ним пошли, просили вернуться на урок. Она нас отругала, что ж, мол, вы так над человеком издеваетесь…» Конечно, при проверках из РОНО, когда в классе сидят посторонние люди и другие учителя, урок идёт нормально. «Весёлые хулиганы» — тоже люди и понимают, что к чему. Но как только двери за проверяющими закрываются, всё возвращается на круги своя.
Почему такие учителя не увольняются сами? Неужели приятно так унижаться каждый день? Наверно, причины у всех разные. У кого-то нет другого выхода, кто-то, возможно, считает свою работу нормальной.
Например, на вопрос на родительском собрании, почему же вы не увольняете географичку, ведь у неё на уроках творится чёрт знает что, причём во всех классах, классный руководитель, вздохнув, отвечает: да в курсе, мы, в курсе. А что делать? Вы не знаете, какая у неё тяжёлая ситуация дома. Она к нам из области каждый день мотается. Еле на работу устроилась. Да, ситуация тяжёлая: за три года её работы, за которую государство платило ей деньги, дети не получили никаких знаний по географии. Всех жалко: и детей, и родителей, и географичку.
Учителя не очень-то сочувствуют слабому коллеге. Но открыто об этом не говорят и никаких мер не принимают. Цеховая солидарность.
«Я думаю, не можешь держать класс – вон из школы. Нечего бесплатный цирк для детей устраивать. Ситуация, когда взрослый, как мальчик для битья у стайки подростков, и нам страшно вредит. Мне после такого урока надо минут десять их на своём уроке в чувство приводить».
Учитель ведь, по определению, должен уметь выстраивать отношения в классе, разруливать конфликты, учить детей нормальному сосуществованию в коллективе, защищать слабых и не допускать травли аутсайдеров. Но если он сам себя не может защитить, какая уж тут работа с детьми.
Такие профнепригодные учителя есть в каждой школе. Об этом знают все: учителя, администрация, дети и родители. Знают, но деликатно молчат.
Очевидно, что эффективный образовательный процесс в школе может идти только в условиях нормальной дисциплины на уроке. Никакой хороший учебник, отличная образовательная программа, передовая методика и правильная политика государства в области образования не дадут результата в ситуации, когда дети во время занятия делают, что хотят.
Конечно, география, МХК, экономика, химия и некоторые другие предметы, на которых и встречается чаще всего такая ситуация, не являются обязательными для сдачи на ЕГЭ. Но, на мой взгляд, они необходимы для общего развития детей, для формирования нормальной личности и не менее важны, чем русский язык и математика. Ведь задача школы и состоит в формировании гармонично развитого и образованного человека. Во всяком случае, так написано в законе об образовании.
Возможно, такая ситуация неизбежна в случае, когда в школу никто работать не идёт. Но, например, в Москве, учителям довольно хорошо платят и устроиться в школу не так уж и легко, однако такие «профнепригодные» учителя работают во многих школах.

Статья «Ребенок и педагог»

Как организовать дистанционное обучение во время карантина?

Помогает проект «Инфоурок»

«РЕБЕНОК И ПЕДАГОГ»

В своей педагогической деятельности педагог должен придерживаться положения: «Не рядом, не над ним, а вместе!» . Его цель — содействовать становлению ребенка как личности.

Представляю вам опыт взаимодействия на примере своих воспитанников младшей группы. Модель взаимодействия с воспитанниками выстраиваем:

— учитывая личностные особенности ребёнка,

— используем разнообразные формы общения, особенно диалог,

— в различных ситуациях стараемся оказывать педагогическую поддержку (при проявлении инициативы, при затруднениях в общении между взрослым и ребенком).

Мы стараемся оценить не столько результат деятельности, сколько процесс его достижения т.е. (как ребенок думает, как делает, какие эмоции испытывает).

Предоставляем ему возможность реализовать себя как личность, создавая в процессе взаимодействия следующие ситуации:

— ситуации успеха (во время ОД, режимных моментов)

— ситуация, обращенная к личному опыту ребенка (во время прогулки, опытно-экспериментальной, игровой и продуктивной деятельности);

— ситуации выбора задания, оборудования, партнера по деятельности и т.д. Например: при организации образовательной и игровой деятельности).

Главное, о чем всегда стоит помнить педагогу, заключается в том, что дети должны испытывать поддержку во всех своих творческих начинаниях. Педагог и ребенок должны работать совместно, сообща достигая поставленные перед собой задачи , и это, конечно, будет способствовать развитию личности ребенка.

Необходимо помнить, что каждый ребёнок уникален в своей индивидуальности и имеет право развиваться в собственном темпе, по своей образовательной траектории .

В педагогической деятельности мы учитываем:

личностное отношение воспитанника к окружающей действительности;

степень освоения им программного материала;

интерес к изучению нового материала;

отношение к личности воспитателя ;

а также особенности развития психических процессов ребёнка .

Сейчас я приведу примеры трех типов детей, которые посещают мою группу – «Ребенок-Лидер», «Ребёнок, который сложно идёт на контакт со сверстниками» и «Ребёнок-Бунтарь»

София – «Ребенок-лидер» умеет завлечь в игру других детей, грамотно объяснить правила, не боится ответственности, конфликтов. Она как будто бы ничего особенного и не делает, но чем-то выделяется среди других, притягивая к себе.

Самостоятельна, не ждет, когда за нее что-то решат взрослые, может сама организовать игру, чем-то занять себя.

В детском коллективе София часто берет на себя функции «судьи» при разрешении различных конфликтов. Она на все вокруг имеет свой собственный взгляд, стремится помочь или посоветовать.

София проявляет особый интерес к ООД, активна, хорошо справляется с заданиями. Мы поддерживаем её интерес к образовательной деятельности, подбираем усложнённые задания, а также предъявляем более высокие требования к её ответам.

«Ребёнок, который сложно идёт на контакт со сверстниками».

Кира послушна, не агрессивна. Однако она замкнута и застенчива. Не идёт на контакт с другими детьми и предпочитает находиться в компании взрослых (мамы, бабушки, воспитателей). Кира внимательно наблюдает за игрой детей, но при этом не предпринимает никаких действий. Она отлично знает, как обратиться с просьбой к взрослому, но если дети предлагают ей свою помощь, она её не принимает.

Когда Кира поступила к нам в детский сад, мы заметили, что ей было тяжело переносить шум и крики большой группы. Она отгораживалась от других детей, пыталась никого не замечать рядом с собой.

Мы стараемся расширить круг её общения. Устраиваем экскурсии по детскому саду, ходим «в гости» к детям других групп.

Организовываем детскую игру со спокойным и не агрессивным ребёнком. При этом она чувствует себя более уверенно и вступает с ним в недлительный контакт. Сопровождаем любое коммуникационное действие похвалой.

Этот ребенок довольно часто капризничает, например, дали чашку не того цвета, пошли не той дорогой, которую он выбрал. В такие моменты ребенок может начать кричать, топать ногами, ругаться, показывая, что он бунтует, его волю не уважают.

Егор бывает агрессивным, настаивает на своем – и это нормально! В данном случае агрессия – это способность отстаивать свои границы, свою территорию, важнейший этап в развитии. Ребенок-бунтарь не любит подчиняться общим правилам, например: во время игр (не соблюдает правила), во время образовательной деятельности (неусидчив – пусть другие сидят на стульчиках и слушают, у меня есть дела поважнее). И всё потому, что такому ребёнку очень трудно усидеть на месте, ведь ему так необходимо многое успеть, а время не стоит на месте. Егор наблюдателен и смел в своих решениях. Он хорошо понимает, что от него хотят окружающие, но при этом делает всё по-своему.

Егор хороший организатор. Может легко увлечь детей в игру, правила для которой придумывает сам.

Главное, над чем мы работаем – это постоянный компромисс. Ведь такого ребенка нельзя заставить что-то делать и уговорить. С ребенком-бунтарем можно только договориться. Поэтому нужно сделать так, чтобы он поверил в то, что ему это тоже необходимо. Находим выгодные для него обстоятельства: ты сейчас послушаешь сказку, а потом мы покормим рыбок и т.д. Егор приносил с собой в садик игрушку – крокодила Гену. При наблюдении за игрой ребенка с этой игрушкой, мы увидели, что она служит неким авторитетом для него. Егор не хотел потерять друга в лице игрушки: Гена расстроится, если ты не нарисуешь снеговика или не пойдешь на прогулку и т.д. Егора переполняла гордость, когда плюшевый крокодил «радовался» аккуратному рисунку или съеденной ребенком каши.

Конечно с ребёнком-лидером воспитателю легко и комфортно работать. Намного сложнее с детьми, которые плохо идут на контакт (не общаются со своими сверстниками) , либо напротив с эмоциональными, энергичными непоседами-бунтарями.

Как я уже говорила каждый ребёнок уникален и поэтому нам необходимо построить образовательный процесс, чтобы был достигнут педагогический результат.

Надеюсь, что на примере моего опыта вы возьмете себе что-нибудь на заметку. Спасибо за внимание!